19.01
17:59
Эпилог
И вот тебя уже нет! При ударе о ледяной грунт, когда ты выметнулась из окна семиэтажного здания, у тебя сломался позвоночник, конечности, и лопнули все внутренние органы. В гробу твое лицо - жёлтое отвратительное неприглядное, напоминало очертания канонизированной святой Магдалины.
"Спи" - повторяли безмолвно незнакомые люди, провожая тебя на погост в последний путь.
Ты попросила описать начало твоей болезни, так как не помнишь или с трудом припоминаешь то, что произошло с тобой до того, как ты оказалась в психиатрической больнице.
Я постараюсь передать в меру сил всё как было, ничего не утаивая. Начну с того, что заболела ты инфекционной болезнью, когда я не уследила за тобой, оставив на произвол судьбы. Да я и не думала тогда, что ты очень-то нуждаешься в моей помощи.
Ты извини. Я буду скрупулёзной. Календарь перед глазами, так мне легче ориентироваться в событиях.
Понедельник.
Ты разбудила меня рано утром, мы вместе выпили чаю. Когда ты ушла, я закурила, как делала всегда, чтобы развеять сонливость и прийти в состояние спокойствия. Но спокойствие не давалось, напротив, какая-то тревога охватила меня. Я думала о том, как тебе идти по морозу и дрожать всю дорогу. И выдержишь ли ты эту каторгу в сыром помещении.
Вечером ты пришла бледная и измученная. Что-то приняла от головной боли и пожаловалась на горло. Тебя знобило и ты попросила включить газ, чтобы отогреть окоченевшие руки.
Тогда я поняла, что ты нуждаешься в помощи и попросила тебя лечь в постель. Впрочем, и не требовалось просить, ты едва держалась на ногах.
Когда ты легла в постель, я спросила, может вызвать врача? Ты отказалась. Я дала тебе чаю с мёдом и побежала в аптеку за лекарством. По дороге забежала к знакомым, туда-сюда. К тебе неслась сломя голову.
Ты крепко спала, но я тебя разбудила и поднесла приготовленное лекарство. Потом пожелала спокойной ночи и ушла домой.
Вторник.
Утром ты снова собралась на работу. Я видела, как ты слаба и стала уговаривать остаться дома. Меня ты не послушалась и уехала.
После сидения в своём проклятом здании я пробежала все магазины в поисках банки хорошего мёда. Вернувшись домой, я застала тебя спящей. Потрогала лоб - он был горячим.
Среда.
В тот день я не работала и была довольна, что наконец-то побуду с тобой, буду тебя опекать. Ты чувствовала себя плохо: едва говорила, и на лице твоём появились красные пятна. И как нарочно, у нас разбился градусник. Пульс не оставил никакой надежды, он буквально скакал. Значит, температура высокая, возможно под 39. Я сказала, что вызову врача.
Врач поставил диагноз - грипп. И даже прописал лекарство: этазол и димедрол. Но для меня всё было сомнительно - грипп, красные пятна, какой-то бредовый рецепт и совет: "Пей всё подряд".
В аптеке я купила лекарство и перешла на другую сторону. На душе было скверно, а вокруг всё галдело, напоминало, что скоро Новый год.
Подобрав на снегу несколько пушистых веток, я вернулась домой.
Ты по-прежнему лежала калачиком. Дала тебе этазол и яблоко закусить. То, что я увидела, испугало меня: лицо твоё отекло, отекли веки и подглазье. Я видела тебя отлично и в то же время как сквозь туман. По лицу расползлись красные тотечные пятна.
"Руки!" - скомандовала я, покажи мне свои руки. Все они были в красных пятнышках-крапинках. Стало ясно, что у тебя не грипп.
"Идиот!" - подумала я о враче. Поставила тебе градусник и ушла на кухню приготовить чай.
Я курила сигарету за сигаретой. Примерно через час градусник показала - 40! Я не могла поверить показаниям и попросила перемерить температуру. Результата был тот же. В голове всё смешалось. Я не знала, что делать: бежать ли в поликлинику или вызвать скорую. Ты стала меня успокаивать, что температуру можно сбить таблетками. Я так и сделала. Дала тебе этазол, напоила чаем с мёдом. Ты попросила не выключать свет, тебе было страшно.
Четверг.
В шесть утра я попросила тебя вновь измерить температуру - было 38,8. А состояние твоё не улучшалось. Нужно было действовать без промедления. Ты уже не противилась вызову неотложки и обратилась ко мне с просьбой на случай, если тебя возьмут в больницу, приготовить тебе одежду.
"А ты на самом деле согласна ложиться туда?"
Ты ответила, что согласна. Я удивилась, так как знала, что ты не терпишь поликлиник и лечебных палат. Правда, ты ведь не знала ещё по-настоящему, что значит - больница. Как тяжело там лежать.
Минут через двадцать к нам позвонили. Это была врач - молодая женщина лет тридцати. Она разделась в прихожей и прошла в комнату. Врач села на краешек дивана и начала записывать всё, что я говорила. Потом она попросила принести ложку - осмотреть твоё горло. Попросила раздеться, что ты сделала с большой неохотой (она даже прикрикнула на тебя). Выслушала сердце, осмотрела руки, ноги, затем заставила тебя сгибать и разгибать их. Затем она объявила, что у тебя скарлатина, болезнь инфекционная и потому надо госпитализировать.
Я помогла тебе собраться, И мы вышли из квартиры. У подъезда стояла машина. Я устроилась рядом с тобой, чтобы видеть твоё лицо - оно было сосредоточенным и хмурым, глаза были воспалёнными. Время от времени я тебя спрашивала, как ты себя чувствуешь. Отвечала ты вяло, недовольно, почти не размыкая губ. Я прекратила расспросы, тебе было не до меня и не до кого другого.
Дальше следовала утомительная процедура оформления.
Увидела я тебя только в окне больничной палаты. Ты, такая маленькая и хрупкая, стояла в халате с чужого плеча, совершенно утонув в нём. У меня больно кольнуло сердце.
Пятница.
Пятница оказалась для меня выходным днём. С утра я бегала по магазинам и делала покупки.
Вечером от тебя был звонок. Я засыпала тебя вопросами: как самочувствие, хорошо ли кормят, как ты спишь и о чём думаешь? Ты ответила, что всё в порядке, только скучно лежать, ничего не делая. И попросила меня принести тетрадь и учебник французского языка, а также лак и пилочку для ногтей. Меня это удивило. А лак с пилочкой вообще показался блажью. Впрочем, ты всегда следила за собой.
Суббота.
Спать я легла рано, хотя и нужно было дождаться традиционного боя курантов и пусть рюмку воды, а выпить за твоё здоровье. Вспомнила, что мы с тобой так и не встретили ни одного Нового года по-человечески.
Увидела я тебя только через четыре дня, когда отдала передачу.
Ты открыла окно и села на подоконник. Но не так, а как-то сбоку и я не очень хорошо видела выражение твоего лица. Кажется, именно тогда ты начала впервые заговариваться. Мне стало страшно.
(продолжение следует)
"Спи" - повторяли безмолвно незнакомые люди, провожая тебя на погост в последний путь.
Ты попросила описать начало твоей болезни, так как не помнишь или с трудом припоминаешь то, что произошло с тобой до того, как ты оказалась в психиатрической больнице.
Я постараюсь передать в меру сил всё как было, ничего не утаивая. Начну с того, что заболела ты инфекционной болезнью, когда я не уследила за тобой, оставив на произвол судьбы. Да я и не думала тогда, что ты очень-то нуждаешься в моей помощи.
Ты извини. Я буду скрупулёзной. Календарь перед глазами, так мне легче ориентироваться в событиях.
Понедельник.
Ты разбудила меня рано утром, мы вместе выпили чаю. Когда ты ушла, я закурила, как делала всегда, чтобы развеять сонливость и прийти в состояние спокойствия. Но спокойствие не давалось, напротив, какая-то тревога охватила меня. Я думала о том, как тебе идти по морозу и дрожать всю дорогу. И выдержишь ли ты эту каторгу в сыром помещении.
Вечером ты пришла бледная и измученная. Что-то приняла от головной боли и пожаловалась на горло. Тебя знобило и ты попросила включить газ, чтобы отогреть окоченевшие руки.
Тогда я поняла, что ты нуждаешься в помощи и попросила тебя лечь в постель. Впрочем, и не требовалось просить, ты едва держалась на ногах.
Когда ты легла в постель, я спросила, может вызвать врача? Ты отказалась. Я дала тебе чаю с мёдом и побежала в аптеку за лекарством. По дороге забежала к знакомым, туда-сюда. К тебе неслась сломя голову.
Ты крепко спала, но я тебя разбудила и поднесла приготовленное лекарство. Потом пожелала спокойной ночи и ушла домой.
Вторник.
Утром ты снова собралась на работу. Я видела, как ты слаба и стала уговаривать остаться дома. Меня ты не послушалась и уехала.
После сидения в своём проклятом здании я пробежала все магазины в поисках банки хорошего мёда. Вернувшись домой, я застала тебя спящей. Потрогала лоб - он был горячим.
Среда.
В тот день я не работала и была довольна, что наконец-то побуду с тобой, буду тебя опекать. Ты чувствовала себя плохо: едва говорила, и на лице твоём появились красные пятна. И как нарочно, у нас разбился градусник. Пульс не оставил никакой надежды, он буквально скакал. Значит, температура высокая, возможно под 39. Я сказала, что вызову врача.
Врач поставил диагноз - грипп. И даже прописал лекарство: этазол и димедрол. Но для меня всё было сомнительно - грипп, красные пятна, какой-то бредовый рецепт и совет: "Пей всё подряд".
В аптеке я купила лекарство и перешла на другую сторону. На душе было скверно, а вокруг всё галдело, напоминало, что скоро Новый год.
Подобрав на снегу несколько пушистых веток, я вернулась домой.
Ты по-прежнему лежала калачиком. Дала тебе этазол и яблоко закусить. То, что я увидела, испугало меня: лицо твоё отекло, отекли веки и подглазье. Я видела тебя отлично и в то же время как сквозь туман. По лицу расползлись красные тотечные пятна.
"Руки!" - скомандовала я, покажи мне свои руки. Все они были в красных пятнышках-крапинках. Стало ясно, что у тебя не грипп.
"Идиот!" - подумала я о враче. Поставила тебе градусник и ушла на кухню приготовить чай.
Я курила сигарету за сигаретой. Примерно через час градусник показала - 40! Я не могла поверить показаниям и попросила перемерить температуру. Результата был тот же. В голове всё смешалось. Я не знала, что делать: бежать ли в поликлинику или вызвать скорую. Ты стала меня успокаивать, что температуру можно сбить таблетками. Я так и сделала. Дала тебе этазол, напоила чаем с мёдом. Ты попросила не выключать свет, тебе было страшно.
Четверг.
В шесть утра я попросила тебя вновь измерить температуру - было 38,8. А состояние твоё не улучшалось. Нужно было действовать без промедления. Ты уже не противилась вызову неотложки и обратилась ко мне с просьбой на случай, если тебя возьмут в больницу, приготовить тебе одежду.
"А ты на самом деле согласна ложиться туда?"
Ты ответила, что согласна. Я удивилась, так как знала, что ты не терпишь поликлиник и лечебных палат. Правда, ты ведь не знала ещё по-настоящему, что значит - больница. Как тяжело там лежать.
Минут через двадцать к нам позвонили. Это была врач - молодая женщина лет тридцати. Она разделась в прихожей и прошла в комнату. Врач села на краешек дивана и начала записывать всё, что я говорила. Потом она попросила принести ложку - осмотреть твоё горло. Попросила раздеться, что ты сделала с большой неохотой (она даже прикрикнула на тебя). Выслушала сердце, осмотрела руки, ноги, затем заставила тебя сгибать и разгибать их. Затем она объявила, что у тебя скарлатина, болезнь инфекционная и потому надо госпитализировать.
Я помогла тебе собраться, И мы вышли из квартиры. У подъезда стояла машина. Я устроилась рядом с тобой, чтобы видеть твоё лицо - оно было сосредоточенным и хмурым, глаза были воспалёнными. Время от времени я тебя спрашивала, как ты себя чувствуешь. Отвечала ты вяло, недовольно, почти не размыкая губ. Я прекратила расспросы, тебе было не до меня и не до кого другого.
Дальше следовала утомительная процедура оформления.
Увидела я тебя только в окне больничной палаты. Ты, такая маленькая и хрупкая, стояла в халате с чужого плеча, совершенно утонув в нём. У меня больно кольнуло сердце.
Пятница.
Пятница оказалась для меня выходным днём. С утра я бегала по магазинам и делала покупки.
Вечером от тебя был звонок. Я засыпала тебя вопросами: как самочувствие, хорошо ли кормят, как ты спишь и о чём думаешь? Ты ответила, что всё в порядке, только скучно лежать, ничего не делая. И попросила меня принести тетрадь и учебник французского языка, а также лак и пилочку для ногтей. Меня это удивило. А лак с пилочкой вообще показался блажью. Впрочем, ты всегда следила за собой.
Суббота.
Спать я легла рано, хотя и нужно было дождаться традиционного боя курантов и пусть рюмку воды, а выпить за твоё здоровье. Вспомнила, что мы с тобой так и не встретили ни одного Нового года по-человечески.
Увидела я тебя только через четыре дня, когда отдала передачу.
Ты открыла окно и села на подоконник. Но не так, а как-то сбоку и я не очень хорошо видела выражение твоего лица. Кажется, именно тогда ты начала впервые заговариваться. Мне стало страшно.
(продолжение следует)
